Купить закладки гера в б?стон

В нашем магазине вы можете преобрести: Кокаин,Амфетамин,Гашиш,Бошки,Мефедрон,Героин,Таблетки на любой вкус,Кристаллы,Методон,LSD

• Kокаин

  КУПИТЬ ТОВАР
• Амфетамин

  КУПИТЬ ТОВАР
• Альфа А-PVP

  КУПИТЬ ТОВАР
• Мефедрон

  КУПИТЬ ТОВАР
• Шишки АК-47/White widow

  КУПИТЬ ТОВАР
• Гашиш EURO

  КУПИТЬ ТОВАР
• Экстази

  КУПИТЬ ТОВАР
• Героин

  КУПИТЬ ТОВАР

Конечно, он тут же погнался за ней, а она, мерзкая, конечно, исчезла. И что я им тогда скажу? В своих ночных признаниях и откровениях Нора была так неудержима, что забывая о времени, а может, играя с ним, пытаясь его обмануть, подолгу оставляла Сашу у себя, который каждый раз, как и она, с большим трудом находил в себе силы с ней расставаться, — до следующих ночей, и только под утро он возвращался к Нине, и весь следующий день не переставал остывать от ее и своей страсти. Мне пришло смс о доставке с совершенно другим трек-номером. Маргарита, здравствуйте! Пока наш бедный отец как всегда бродил где-то пыльным призраком на краю земли в своих ржавых трубах! Я начал проводить над ней эксперименты. Но вот наступило 5 число звоню вновь вашим сотрудникам и выясняется а заказ не может быть доставлен на этот постомат потому что он не смог его заложить искрени восхищен курьером человек три дня пытался засунуть товар в ячейку всем бы нам такой целеустремленности но потом плюнул не получилось и дадно. И бой часов. Я думаю, Саша, во всем виноваты люди, которые смотрят на тебя, смотрят и смотрят, — на то, кто ты, с кем ты, как ты, кого ты любишь, и как ты смотришь на них, — когда мы пошли, я вдруг сказала ему: догоняй, а теперь догоняй меня! Смотрела и смотрела…. И — в самом деле, он не ошибся, лишь для отвода глаз, коварная билась в стекло, а сама украдкой, искоса, поглядывала своими жуткими оловянными глазками в сторону купе Анны, выжидая удобный момент, чтобы проникнуть к ней и начать — по-своему, по-насекомьему — жаловаться, очевидно, на весь мир как флоры, так и фауны.

Купить закладки гера в б?стон

Саша в мгновенно нажал на кнопку, успев оттолкнуть незнакомца, двери хлопнули и лифт тронулся вниз. Публий Овидий Назон. И вот однажды мы собрались с ним то ли в кино, то ли в театр, сейчас не вспомню, и он должен был за мной зайти. А может, и больше! По началу так и казалось: первые сутки она провела в одной квартире с Ванечкой, Ванечка был самым младшим из них, то есть, ты понимаешь, Саша, — далее у них следовало по старшинству, Ванечка как юное и дикое животное взял ее в первые же минуты, а потом еще несколько раз, а потом, когда сил уже не было, он кружил вокруг нее, хрипел, размахивал кулаками и рычал по-звериному, но когда приближался к ней, тут же сникал, и просто тряс ее за плечи, или бил, наотмашь, по лицу, заставлял ее плакать, изображать из себя жертву, когда же и этот его запас был исчерпан, от бессилия начинал бить ногами по стенам, крушить все вокруг, но — послушай, Саша, при всех его диких желаниях и страшилках, на все это у него могло уйти всего лишь несколько часов, — а что делать после? Если образ девушки Ани на фоне вагонной жизни был все-таки бывшим театральным режиссером найден, то неостановимо нараставшее количество пассажиров, всеми мыслимыми и немыслимыми образами пробиравшхся к ним в вагон и даже перепрыгивавших к ним из других поездов на полном ходу их поезда, — никак не могло найти для пытливого Захарченко своего объяснения: совсем не аппетитна, кожа да кости, и — что же тогда могло притягивать к Анне ее столь многочисленных поклонников? На мои ежедневные вопросы сотрудники техподдержки отвечают что доставка будет завтра. Я толкнулась в ее дверь наобум, и дверь оказалась открыта, и я вошла, стоял как сейчас полумрак… Да, стоял полумрак, и я вошла, присела и — тут же закрыла глаза. Они, уже не умевшие жить без своих ночей, без слов понимая друг друга, творили пространство, легко и искусно, переставляя и раздвигая плоскости, и вот, если хочешь, получался дворец, а хочешь, — сияли глаза у Саши, — мы возведем — прочь, потолки и стены! Татьяна Москва, Зеленоград Замолчала, может, не знала, о чем с ним дальше говорить, Саша тоже не знал, но Нора сидела, не уходила. Слезла и босиком, качаясь, прошлепала к соседней, легла на нее, и стала — изо всех своих сил! Час, два, три, может, четыре, стемнело и я стала беспокоиться, потом раздался телефонный звонок. На самом деле людей, живших и работавших по вызову, по наблюдениям Саши, обитало в городе великое множество. Екатерина, здравствуйте!

Когда Захарченко открыл глаза, то увидел перед собой взъерошенного пассажира, кажется, из соседнего купе, в роговых очках, болтавшихся на кончике носа, — по лицу его была размазана кровь, а сам он, замахнувшись для удара ногой, по-прежнему пребывал в такой неудобной позе, словно боролся в первую очередь со своим изумлением, никак не ожидая увидеть в этом купе такую странную птицу, после его удара вдруг превратившуюся в проводника Захарченко. Это самое мгновение, отделявшее их от появления в квартире Нины, вдруг странным образом растянулось — дзыын! Доставка товара из интернет магазина ru-mi.

Александр Кан. Роман «Треугольная Земля». Книга первая «Бешеный жених» — Корё Сарам

Александр Кан. Роман «Треугольная Земля». Книга первая «Бешеный жених»

Я не знаю, что бы я делала без тебя. Какой герой способен на такое? Ах, ты, верно, ничего не знаешь… Сейчас я все тебе расскажу! И — в самом деле, он не ошибся, лишь для отвода глаз, коварная билась в стекло, а сама украдкой, искоса, поглядывала своими жуткими оловянными глазками в сторону купе Анны, выжидая удобный момент, чтобы проникнуть к ней и начать — по-своему, по-насекомьему — жаловаться, очевидно, на весь мир как флоры, так и фауны. Я прошу вас!

Я прошу вас! Не только нам, но и всему миру! Когда Саша вошел в квартиру, он тихо, без паники, прикрыл все двери, которые еще с полчаса назад ураганом чуть не сорвал с петель. Открывая глаза, он уже искал в сумерках свое чудо, свое божество, свою жрицу — все-все в одном образе, и вдруг окаменел, потому как увидел, как кто-то черный, — клякса, не силуэт!

По-честному… Ведь вам достаточно моего унижения? Но Анна и представить себе не могла, как, каким персонажем она вдруг оказалась бы в одной из таких темных историй, а Захарченко ничего ей не говорил, только вкрадчиво предупреждал, что вот-вот начнется, для начала же выделил ей персональное купе, и велел ей пока устраиваться. Будет тебе новый дом, — помнится, сказал ей тогда проводник Захарченко, жадно разглядывая тоненькую девочку, у которой не было денег на билет, и представления не имевшую, куда ей надо ехать, — просто решила сбежать из дома: маленький рюкзачок за плечом, платьице, ветхое, как паутинка, черная челка развевалась на ветру, тонкая белая кожа, и голубые, невероятно голубые глаза, которые заключали в себе всю чистоту неба, — порой лишь стая птиц серебристым пунктиром проносилась по небу ее глаз, но так мгновенно и краем, что никто и не замечал в ней этой серебристой грусти. Ууух, — подула Нина Саше в лицо, и сны его, темные, уже рассеивались, как тучи, и Саша, все еще их досматривая, просыпался не так как прежде, а по-другому, — среди белых птиц и белых-белых ночей, и записка на столе тоже была белая, лишь разводы чернил, как следы от дождя, выдавали чье-то совсем недавнее — сизым облачком!

Оформлен и оплачен заказ в Bonprix, доставка через пикпоинт. И Анна, взяв бережно в руки свою волшебную подушку, вскочила с постели, и привставая на цыпочках, вот водрузила ее наверх, — так, чтобы край ее, самый краешек, белым уголком был все-таки виден ей снизу, и позже, — уже намного позже, когда глухие, земные и темные, — бегом от Захарченко — опять наваливались на нее, она всегда успевала взглянуть на свой, белевший в сумерках, талисман, и даже ему улыбаться.

Они, уже не умевшие жить без своих ночей, без слов понимая друг друга, творили пространство, легко и искусно, переставляя и раздвигая плоскости, и вот, если хочешь, получался дворец, а хочешь, — сияли глаза у Саши, — мы возведем — прочь, потолки и стены! Татьяна Москва, Зеленоград Я не знаю, почему.

Это же не в буквальном смысле хирургическая операция… а тонкие материи, сумеречные души человеческие. Захарченко с силой клюнул чудовище в то место, где предположительно должен был находиться его затылок, ведь даже у чудовищ должен быть затылок, и на этот раз оно, гадкое и ужасное, охнуло снова, и вдруг с каким-то трубным ревом, разворачиваясь, отбросило его в сторону. Теперь каждый день он готовился к наступающей ночи, — отсыпался, обильно ел, приводил себя в порядок, совсем перестав общаться с коллегами и пассажирами, — ночью же выходил на свой дозор, и вот однажды, он не помнил, в какую по счету ночь, он вдруг заметил в конце коридора весьма странного — неужели дождался? Но уже 15 июня и завтра никак не наступает. И Саша, устав видеть особый и тайный смысл в их с Ниной секрете, наконец признался ей в том, что в эту ночь Нина, в корне меняя свою жизнь, расстается со своими мерзавцами, и значит, возвращается в дом навсегда. Тогда Захарченко по-пластунски, на четвереньках, подполз к ней, и не долго думая, в пантерьем прыжке оглушительным ударом прибил к стеклу порхатую, и наделав столько шума, быстро побежал обратно к себе в купе, чтобы, ни дай Бог, та девушка земного рая, выглянув на шум, не застала его в его тайном ночном дозоре. В вашем браузере отключен JavaScript. Теперь он отчетливо понимал, что самым главным вором в этом вагоне, стремившимся без денег проникнуть в купе человеческого счастья, являлся он сам, и никто другой, и что больше всего в его новой жизни, так неожиданно навалившейся на него своим темным, вдобавок задним местом, он хотел стать клиентом своего же вагона. Саша… — застонала она и тихо заплакала, и Саша сел перед нею на корточки, стал ее успокаивать, — нежно гладил ее, нежно ее целовал. Будет тебе новый дом, — помнится, сказал ей тогда проводник Захарченко, жадно разглядывая тоненькую девочку, у которой не было денег на билет, и представления не имевшую, куда ей надо ехать, — просто решила сбежать из дома: маленький рюкзачок за плечом, платьице, ветхое, как паутинка, черная челка развевалась на ветру, тонкая белая кожа, и голубые, невероятно голубые глаза, которые заключали в себе всю чистоту неба, — порой лишь стая птиц серебристым пунктиром проносилась по небу ее глаз, но так мгновенно и краем, что никто и не замечал в ней этой серебристой грусти.

Купить закладки гера в б?стон

Пауза и следом стук двери. Анна, смиренно подчиняясь первому, на этот раз никакого страха или ужаса не чувствовала, а только старательно смотрела на свою соседку Заню, которая, судя по ее глазам, переживала за нее больше чем она сама, и Анна, забывая о себе, беспокоилась лишь об одном, чтобы те двое ненароком не заслонили от нее ее невидимую для них подругу, и пока на место первого пристраивался второй, Анна уже думала о том, как хорошо, что у нее появилась такая подруга, которая своим взглядом так ей помогала, и если бы не этот взгляд, то неизвестно, выдержала бы Анна третьего, так же как и всего того, что ожидало ее впереди. Прошел час, другой, и третий, в конце концов я поняла, что плакал мой театр, разозлилась, сняла нарядное, за окнами уже стало темнеть… Да, я страшно тогда на него разозлилась, — ни звонка, ни привета, — и ходила по коридору, туда-сюда, потому как ничем иным занять себя не могла. И я ненавидела его походку, но больше всего я ненавидела себя за то, что я ненавидела его походку, и вообще все его старания! Да, именно к выходу, он думал лишь о том, как поскорей поймать Нину, чтобы она — ни дай Бог! Нора упала в кресло, наконец позволяя себе расслабиться после многодневной неизвестности, скинуть с плеч всю тяжесть их неведения, Саша присел напротив, взгляды их встретились, снова, цепляясь друг за друга, срослись, но — не окаменели, как в то серое утро, потому как в глазах их — жива! Сегодня получив смс о доставки посылки в постамат пришла получать, но проблема осталась, и мало того, он отказался принять наличные все рублей купюрами по и 50 рублей. Изо всех своих сил, а если кто войдет, — говорила она, вероятно, обо всем заранее подумавшая, — то я скажу, что вы — маньяк, насильник, убийца, и тогда никто нас из лифта не выгонит, потому как в такое позднее время это место только для насильников, я знаю, я это точно знаю, — говорила она как будто самой себе, — а если вызовут милицию, ну, кто-нибудь, — соседи или другие, оставшиеся без места, насильники, или та огромная крыса, или тот жуткий человек, то я скажу, что мы с вами просто пошутили…. Конечно, как натура художественная, он так увлекся в мыслях своих планами на будущее, что не заметил, как начал петь свою соловьиную об их грядущей абсолютной любви. И когда он разглядывал счастливую, спавшую спокойным сном Нину, он, словно забыв о своем назначении, — вызвать ее из мрака , вдруг удивлялся такой ее — простой — непреложной близости, а после во сне видел всегда одну и ту же, до тошноты повторявшуюся картину: как он находится в тех девяти ее комнатах, и комнаты эти — по законам его сновидений — соединялись друг с другом, а он почему-то являлся по роли — а, может быть, от роду? Когда он несколько дней отпаивал и откармливал Анечку, неизвестно откуда в этот мир попавшую, и — с каких небес, нижних или верхних, которая с содроганием вспоминала своих родителей и все свое недолгое прошлое, когда Захарченко успокаивал ее, гладил по голове, он уже отчетливо понимал, что эта девушка для него не просто чудо, а его именное чудо, ведь девушку без прошлого, да с такими родителями, о которых лучше всего забыть, скорей и навсегда, — никто никогда не станет искать, и в этом и заключалась его удача. Во все последующие дни, Нора и Саша уже не могли оставаться дома, — там, где зияла унылой пустотой комната Нины, и собравшись к обеду, они обыкновенно уходили в город, бродили по улицам, гуляли в парках, заходили в кафе, посещали какие-то чудовищные по своей глупости и пошлости аттракционы и почти друг с другом не разговаривали, просто держались за руки, ни на секунду не размыкая их, словно в любое мгновение их могла разлучить неведомая страшная сила, и каждый их вечер заканчивался одним, — поисками тихого и укромного места, где Нора, независимо от погоды, ложилась, в зависимости от места, на крышу, на землю, на скамейки, широко расставляя ноги, назло той страшной силе, — и Саша, всегда страстно желая ее, бросался к ней и брал ее, порой нежно, порой грубо, а после они подолгу лежали прямо под ночным небом, каждый раз понимая, что ничего у них не осталось кроме их неутолимого желания и тщетных попыток уничтожить друг друга собой. Наконец уже утром, выслушав сбивчивый рассказ Анны об ужасном новом пассажире, если это все-таки был пассажир, — пробиравшимся к ней неучтенным, да причем в третий раз, и не известно, что бы с ней случилось на этот раз, если бы не Захарченко, — который был поражен не меньше своей любимицы, но поражался он, конечно, по-своему, согласно своим весьма изменившимся за последнее время представлениям о жизни. Неизвестно сколько времени он пролежал на голом полу, но очнулся с одной, уже мучительно давившей ему на виски, как стальные ладони Верховного, мыслью, которую ему так коварно впрыснула в вену та таинственная девочка Аня, на поверку оказавшаяся наркоманкой, очевидно, по-прежнему собиравшая в этот момент свои фантастические полевые цветы на своей потусторонней солнечной поляне.

Стаф в Ачинск

И суть его открытия заключалась в том, что людям, садившимся теперь в поезд, на самом деле было не важно, к у д а им двигаться. И когда я сел в ваш вагон, я почувствовал запах… — почему-то дрожащим голосом говорил доктор. Уходи немедленно! Да-да, искать и звонить ему, о чем я тебе уже рассказывала!

Самое главное в этой жизни, — вовремя, желательно без свидетелей, поймать упавшую с неба звезду и затем глубоко запрятать ее за пазуху, — донести до вагона, войти в купе, наглухо запереться, выложить наконец на стол и расправить, если нужно, оживить, полить водичкой, долго и ласково смотреть на нее, умиляться и радоваться, и держать за закрытой дверью, в которую — спустись на землю! И тут же Анна заплакала, — нет, зарыдала, вся вжимаясь в угол, не в силах больше терпеть все здесь происходящее. Оформлен и оплачен заказ в Bonprix, доставка через пикпоинт. Зачем — в том осеннем лесу, на отвратительно желтой поляне?! Когда печальный сантехник покинул его, Саша спрятался в своей комнате, и кожей чувствуя, как быстро проходят отведенные ему судьбой дни, уже окончательно понимал, то и дело вспоминая эту красивую и грустную историю своего приятеля, что, чтобы вызвать и встретить несчастную Нину, а после сделать ее счастливой, ему необходимо было только одно, — снести преграду на своем пути, которой у него пока не было, и значит, для этого во что бы то ни стало следовало ее сотворить. Хотя иногда, как заведенный солдат-часовой, при каждом постороннем шорохе Саша вскакивал и с тревогой, уже не имевшей никакого смысла, требовательно глядел на Нору, а она ничего окрест себя не замечала, и потом, когда шаги исчезали, Саша опять склонялся над ней, целовал ее в сухие и холодные губы, и невольно слышал, как приближался к нему из ее бездонных глубин — сдавленным безумным смехом — пока еще смутный смысл будущего времени , а когда отрывался от нее, не помнил уже, в каком он находился времени, и конечно, находясь в этих темных, глухих простенках, совсем не замечал тех трех молодых парней, глядевших зло, с нескрываемой издевкой, на повергнутых, — вошедших в квартиру без всяких шагов.

Изо всех своих сил, а если кто войдет, — говорила она, вероятно, обо всем заранее подумавшая, — то я скажу, что вы — маньяк, насильник, убийца, и тогда никто нас из лифта не выгонит, потому как в такое позднее время это место только для насильников, я знаю, я это точно знаю, — говорила она как будто самой себе, — а если вызовут милицию, ну, кто-нибудь, — соседи или другие, оставшиеся без места, насильники, или та огромная крыса, или тот жуткий человек, то я скажу, что мы с вами просто пошутили…. Благо, не разбились, — поднялся и водрузил на место, а Захарченко, пока тот ползал, почему-то утратил весь свой бойцовский пыл и ненависти в нем никакой уже не было, но поскольку надо было как-то решать эту двусмысленную ситуацию, он схватил незнакомца за руку и стал выталкивать его из купе. Удостоверясь в существовании этой комнаты окончательно, он проснулся посреди самой ночи, и ночь была так глуха, что даже звезды задыхались, кажется, в ее сумраке, и Саша, с изумлением глядя на Нину, — мол, почему она сейчас рядом с ним? В другой раз ночная, — в размахе крыльев с полметра, бабочка шумно билась в оконное стекло, и бессонный Захарченко, затаившись, долго наблюдал за тем, что она будет делать дальше.

Ваш IP-адрес заблокирован.

Но, прошу вас запомнить, уважаемый Саша Чуланов, как только я выйду из их темной тюрьмы, ровно на десятый день, отсчитывая от сегодняшнего, и двинусь к Вам навстречу, — поймите меня правильно! Но уже 15 июня и завтра никак не наступает. Все люди по ночам в кого-то превращаются! Оформлен и оплачен заказ в Bonprix, доставка через пикпоинт. Но никаких видимых преград перед его глазами не вставало, а когда он выходил из комнаты, то чаще всего сталкивался с Норой, и глядя на нее, он все отчетливей понимал, что в той, полной гнева и страсти, истории, которую она ему рассказала ночью, она и была той преградой, которую влюбленная Нина снесла на своем пути к любовнику.

Но… он сам ко мне пришел! Уже совершенно другая, неузнаваемая, — с белым лицом и горящими глазами. Но — долго в этих насмешливых призраков вглядываясь, Саша наконец очнулся и вскрикнул, и этот страшный пронзительный крик сразу привел Нору в чувство, они вместе, в одно мгновение, вскочили, и Нора, страшно смущенная и перепуганная, нервно отдергивала на себе юбку, а та, шелковая мерзавка, совсем ее не слушалась, и ее белые — белые! Ваня вздрогнул, почувствовал пустоту, — слева и справа, огляделся и замер в ужасе, с криком выбежал из беседки, — видя, как две женщины летели по воздуху, на спинах, сложив руки на груди, с закрытыми глазами, будто, пока он спал, они успели умереть… — траур!

И Захарченко темный не догадается никогда, что теперь у нас с тобой есть свой безбилетник! Отправление заложено в терминал 16 июня и на следующий день получено. Анна сияла, счастье плескалось в ее голубых глазах, — птицы серебряной грусти наконец улетели! Хм, усмехнулась она, — подруги станут спрашивать, где ты познакомилась с этим молодым человеком? Как только посылка будет доставлена, Вам поступит SMS-уведомление. Закончив куплет и видя, что Анна все равно нисколечко не оттаяла, Захарченко виновато взмахнул крыльями и опять пошел вглубь сцены, решив, что наконец настало время Орла со стальными когтями, потому как роль Ворона была, очевидно, исчерпана. А о ком-то совсем далеком, но вполне реальном и конкретном человеке!

Нора попыталась улыбнуться странною попыткой, — схватилась за поручни и заерзала, словно перед прыжком, — прыжком улыбки , Саша же, глядя на нее, почему-то думал о тех трех парнях, ждавших их у подъезда, ведь они могли бы вполне уйти, выполнив свое дело. Несколько дней подряд Захарченко практически не выходил из своего купе, лишь молчаливо и мрачно принимал сквозь щелку двери у клиентов деньги, но все равно с Анной иногда приходилось видеться: она забегала к нему в служебку в дурацкой, приобретенной ей за последнее время легкой, танцевальной манере, а то и просто вприпрыжку, — взять чаю или какой-нибудь еды, и все, что требовалось от него, Захарченко беспрекословно выполнял, и когда она, довольная, уходила, он изумленно подглядывал за ней в щелку, пока та не исчезала из поля его зрения. Публий Овидий Назон. Кажется, рассказ Нины на этом был закончен, и Нина лежала перед Сашей, прикрыв глаза, и вероятно, проживала ту последнюю ужасную ночь, — снова и снова, и дрожала, как может дрожать трава от пока еще далекого, но так ей знакомого наступления ветра, а потом, посреди ночи, неожиданно вскочила с постели, но Саша вовремя удержал ее, иначе бы она, сломя голову, понеслась куда-нибудь вон из комнаты, дома, и вообще, из этого странного мира, как и сделала она это утром десятого дня, — обнаружив себя распластанной на полу, в той же позе, что и прошлой ночью, а потом осторожно, в полглаза, взглянула на входную дверь и она по-прежнему была открыта настежь, — значит, все это было, весь тот ночной кошмар, с появлением пузатой и шепчущей тьмы и не появлением девятого, и значит, действительно самого изощренного палача, устроившего ей такую страшную пытку. На самом деле людей, живших и работавших по вызову, по наблюдениям Саши, обитало в городе великое множество. Анна знала, да еще и раньше слышала от лихих и бойких подруг о том, что в этих ржавых поездах с темными, мутными окнами творятся какие-то невыносимые истории, для того они, поезда, верно, Богом, а может Дьяволом, и были созданы, — что любой человек, вдруг уставший от неодолимой бесформенности своей жизни, мог сесть в любой поезд, тем более в такой, подозрительно ходивший по кругу, и начать расчесывать свое время посредством гребенки проводницких услуг, — целый набор! И во мне всегда жил стыд, я, можно сказать, родилась с этим стыдом.

Купить закладки гера в б?стон

Твои приятели, знакомые, или нет… Я на людях стыдилась его, я стыдилась его возраста, седин, движений, и особенно того, что он очень старался казаться на этих людях молодым, как бы моим ровесником. А Ветер, вылетая через окно, спешил дальше, и женщины, с тихой ненавистью глядя на вечно — плотно и потно, — остававшихся с ними, отталкивали последних, либо в зависимости от нрава и темперамента терпеливо их дожидались. За что ты убила его? Да, представьте себе, исчезали, вместе со всем обслуживающим персоналом, — проводниками, работниками вагона-ресторана, машинистами, даже ревизорами, и — лишь после, через много месяцев, приходили умопомрачительные сообщения о том, что где-то, на окраине земли, в далекой экзотической стране вдруг был обнаружен темнокожими жителями государства Зимбабве ржавый, искореженный поезд, — окна выбиты, стены и крыши помяты… — и их инвентарные номера полностью совпадали с искомыми. И только когда невидимый враг стал молить о пощаде, Захарченко слегка разжал свои руки, и во избежание ответного нападения с силой ударил невидимого башмаком по ногам, и только тогда почувствовал невыносимую — чужую ли? Пишу второй раз. Также, как и они, бедные. Когда за окнами поезда, мирно и краем достославного государства бежавшего и не ведавшего о происходящем в собственных недрах, сгустились сумерки, Захарченко вошел к Анне и предупредил ее, что в эту ночь он явится к ней птицей, точнее, с истечением ночи тремя, и все костюмы для этого он уже приготовил. Открывая глаза, он уже искал в сумерках свое чудо, свое божество, свою жрицу — все-все в одном образе, и вдруг окаменел, потому как увидел, как кто-то черный, — клякса, не силуэт! Кажется, теперь он становился… Норой, а настоящая Нора, опираясь руками о стены, как-то напряженно вжималась в угол, — даже косточки пальцев побелели, и, не отрываясь, смотрела ему в глаза, откинув голову. Слезла и босиком, качаясь, прошлепала к соседней, легла на нее, и стала — изо всех своих сил! Саша… — застонала она и тихо заплакала, и Саша сел перед нею на корточки, стал ее успокаивать, — нежно гладил ее, нежно ее целовал. Может, еще два дня, подсчитывал Захарченко, или чуть больше, пока она, его Анечка, не окрепнет и не встанет на ноги, и тогда можно будет ему, как и прежде, выходить на сцену, с неподдельной улыбкой объявлять своим пассажирам-клиентам о том, что представление, прерванное по техническим причинам — ура, господа! И Саша, устав видеть особый и тайный смысл в их с Ниной секрете, наконец признался ей в том, что в эту ночь Нина, в корне меняя свою жизнь, расстается со своими мерзавцами, и значит, возвращается в дом навсегда. Наступила долгая пауза, и Саша, нервничая, вышел из комнаты, пока тот думал, пошел по коридору, мимо комнаты бабушки Розы, — странная была, кстати, бабушка, затворница, он видел ее только несколько раз, а она в своей вечной задумчивости, быть может, его так и не заметила, — шел дальше, ни Нины, ни Норы в доме не было, да, в удачное время он задал свой вопрос, чтобы тот, кто по вызову, хорошенько, без спешки, подумал и ему ответил. Также звонили менеджеры Екатерина и Галина, сказали, что отправление найдено и передано курьеру на доставку. Тем более по ночам. Наконец уже утром, выслушав сбивчивый рассказ Анны об ужасном новом пассажире, если это все-таки был пассажир, — пробиравшимся к ней неучтенным, да причем в третий раз, и не известно, что бы с ней случилось на этот раз, если бы не Захарченко, — который был поражен не меньше своей любимицы, но поражался он, конечно, по-своему, согласно своим весьма изменившимся за последнее время представлениям о жизни. Ты видишь ночь и сплошную тьму, — прилипла к окну, навалилась… А теперь представь себе, что когда-то, давным-давно, миллион лет до нашей эры, когда первый, самый первый человек в истории человечества, решил навалиться на ближнего, он, быть может, скрывал от себя одну страшную тайну, о которой мы можем теперь только догадываться, и тайна эта, может быть, была такова: за спиной его, как за этим оконным стеклом, стояла непроглядная тьма, чье сердце, — с е р д ц е т ь м ы, было так пусто и так кровожадно, — что эта тьма просто не могла не навалиться на него, — да так, что этот бедняга и повернуться-то в ее сторону не смел, а тем более с ней, этой тьмой, как-то спорить и разговаривать, и потому он бежал без оглядки вперед, — изо всех своих сил! Теперь каждый день он готовился к наступающей ночи, — отсыпался, обильно ел, приводил себя в порядок, совсем перестав общаться с коллегами и пассажирами, — ночью же выходил на свой дозор, и вот однажды, он не помнил, в какую по счету ночь, он вдруг заметил в конце коридора весьма странного — неужели дождался? Время тронулось, и Захарченко, преданно глядя на свою любимицу, с этого момента выполнявшую роль приманки, с наступлением паузы стал опять думать о том, как счастливо заживут они с Анной вместе, когда первое: поймают насильника, и когда Захарченко накопит столько денег, чтобы можно было купить для них дом на самой дальней окраине мира. Конечно, как натура художественная, он так увлекся в мыслях своих планами на будущее, что не заметил, как начал петь свою соловьиную об их грядущей абсолютной любви. И Захарченко, глядя вслед своей улыбке, вдруг отчетливо, до мельчайших подробностей, увидел свою мечту, — такую ясную и простую, и в тот же момент его охватило счастье, ибо он знал теперь, как он будет жить дальше и ради чего….

Анна же слегка заволновалась, потому как рядом с птицей Захарченко находилась ее драгоценная подушка, но соловей, к счастью, никакого внимания на это постельный хлам не обращал, и — Анна понемногу успокоилась. Эта девушка не для ваших гнусных экспериментов! О, Заня!

Но когда вошел, вдруг увидел Нору, — странно, что она здесь находилась, Нора же при его появлении, сидевшая к нему спиной, даже вздрогнула, затем резко встала, и, заграждая ему почему-то путь, пошла на него, чуть ли не выталкивая из комнаты. И с каждой наплывавшей на него ночью его новое знание, как заблудившееся облако, все ниже опускалось на дно его купе, — опускалось прямо ему на голову, плотно оседало на плечи, и в этой позе закованного своим новым знанием узника он начинал вдруг самым чудесным образом осязать любые шорохи и звуки, посылаемые ему тем ночным и так обманчиво окружавшим его миром.

Даже назвать свои фамилии они отказываются. Дошел и тут же пошел обратно, совершая третий и последний виток своей репетиции и заучив наизусть, как школьное стихотворение, свою первую ночную жалобу, вот подошел к двери, взялся за дверную ручку, еще раз проиграл в уме свое начало, и, наконец, отбрасывая прочь последние сомнения, медленно отворил дверь и прикрыл глаза, уже представляя себе, как он увидит там, в купе, свою Анну, — не спящей и по своему обыкновению — так мило! И Саша, устав видеть особый и тайный смысл в их с Ниной секрете, наконец признался ей в том, что в эту ночь Нина, в корне меняя свою жизнь, расстается со своими мерзавцами, и значит, возвращается в дом навсегда. И Анна, взяв бережно в руки свою волшебную подушку, вскочила с постели, и привставая на цыпочках, вот водрузила ее наверх, — так, чтобы край ее, самый краешек, белым уголком был все-таки виден ей снизу, и позже, — уже намного позже, когда глухие, земные и темные, — бегом от Захарченко — опять наваливались на нее, она всегда успевала взглянуть на свой, белевший в сумерках, талисман, и даже ему улыбаться. Он бежал за ветром и женщинами, а из поселка уже высыпали люди, потому что эта странная процессия проплывала мимо их домов, и Ваня, смущенный страшно, боялся смотреть по сторонам и делал вид, что держит на невидимых поводках двух этих — таких вот! Тогда Захарченко, уже ни о чем, ни о каком перевоплощении не думая, бросился на сцену в чем и настиг его тревожный крик Анны, — то есть до пояса он был в белом наряде Орла, а сверху — все в том же одеянии черного ворона. И наконец, — наконец убедившись в случившемся, кивком головы с ней согласилась.

Он душил меня своими щупальцами, запирал меня своими чудовищными масками… Мой взгляд и мое дыхание! Конечно же, не о вас! Кажется, рассказ Нины на этом был закончен, и Нина лежала перед Сашей, прикрыв глаза, и вероятно, проживала ту последнюю ужасную ночь, — снова и снова, и дрожала, как может дрожать трава от пока еще далекого, но так ей знакомого наступления ветра, а потом, посреди ночи, неожиданно вскочила с постели, но Саша вовремя удержал ее, иначе бы она, сломя голову, понеслась куда-нибудь вон из комнаты, дома, и вообще, из этого странного мира, как и сделала она это утром десятого дня, — обнаружив себя распластанной на полу, в той же позе, что и прошлой ночью, а потом осторожно, в полглаза, взглянула на входную дверь и она по-прежнему была открыта настежь, — значит, все это было, весь тот ночной кошмар, с появлением пузатой и шепчущей тьмы и не появлением девятого, и значит, действительно самого изощренного палача, устроившего ей такую страшную пытку. За что ты убила его? На центральной площади их встретили трое молодых людей, все почему-то в черном, один из них знал Нору в лицо и первым подошел к ней, поздоровался, — вежливые немногословные парни, вероятно, ровесники Саши, — сразу же без промедления подвели их к машине и повезли туда, где могла находиться «беглянка». Получается, кругом одни безбилетники! Захарченко, конечно, за ним, в тамбуре было темно и сыро, Захарченко напряг свое зрение и долго вглядывался в темноту и вот, наконец прозревая, увидел странное, что в сумерках белело… поле, а заснеженные деревья печально обнимались друг с другом, с ветвей же их тихо сыпался снег, и над всей этой зимней красотой мягко светила луна, и вся эта картина вместе с ярко светившими звездами до полной необъяснимости легко вмещалась в одном тесном тамбуре. Он бежал за ветром и женщинами, а из поселка уже высыпали люди, потому что эта странная процессия проплывала мимо их домов, и Ваня, смущенный страшно, боялся смотреть по сторонам и делал вид, что держит на невидимых поводках двух этих — таких вот! Не известно, сколько времени она здесь находилась, в их волшебной комнате, — непрошеной и униженной, на чужом празднике, да еще на каком… чужом! Непознанный ветром, стоял на полотне, непонятно, кого ждал, — может, его? И после, когда подруги оставались вдвоем, они всегда неустанно и дерзко подсмеивались над темным, неотступно следившим за Анной, Захарченко, — стойко храня в глазах свою драгоценную тайну, а также над всем бессмысленным миром, — ревизоров, таможенников и просто праздно шатавшихся пассажиров, — которые то и дело посещали их купе и всякий раз ничего подозрительного у них не обнаружив, с недовольным видом убирались восвояси. Удар, казалось, был очень легок, но пораженный итак всем услышанным Захарченко от такого удара чуть не свалился с ног, словно к нему прикоснулись не детской ладошкой, а чугунной гирей весом в 32 зимбабвийских килограмма.